Первый же послеконкурсный концерт, который Хиршхорн дал в
Ленинграде, был выстроен так, что в самом выборе произведений уже обозначался
некий поворот. Свежеиспечённый лауреат мог наполнить все два отделения виртуозной
музыкой, для этого у него хватило бы репертуара. Однако, очевидцы (которые до
сих пор помнят программу этого концерта наизусть), а также чудом сохранившаяся
запись доносят до нас совсем другую картину: Концерт ля минор Баха, Концерт №3
Моцарта, Концерт Паганини. Вероятно, если бы он мог, он избавился бы и от
Паганини, но уж слишком все хотели его слышать, слишком недавней и геройской
была победа в Брюсселе. Тем не менее, этот концерт скоро совсем исчезает из его
программ. Что же в них появляется взамен? Моцарт, Бетховен, Мендельсон,
Шостакович, Барток… Илья Груберт рассказывает, что как-то за одно только
рижское лето, Хиршхорн выучил все десять сонат Бетховена. Складывается ощущение,
что он уже не видел себя чистым виртуозом, в то время как именно увенчанным виртуозом
он приехал из Брюсселя и именно как виртуоза его готовы были носить на руках. К
этой внутренней эволюции прибавились и внешние изменения: не закончив
Ленинградскую консерваторию, Хиршхорн уехал в Ригу, поступил опять к Стурестепу
на четвертый курс и сразу же, ещё студентом, был принят на работу в Латвийскую
филармонию.
Инта Виллеруша, пианистка, его тогдашний концертмейстер, вспоминает, что это
была не очень радостная и довольно тяжёлая жизнь с провинциальными советскими
гостиницами, где иногда приходилось чуть ли не ночевать в одной кровати, и
долгими ожиданиями отложенных рейсов, сидя в аэропортах на полу, на газетах. А
как же большой мир, Европа, Америка, Япония, знаменитые залы? Неужели никто не
хотел услышать победителя? Хотел, но за все шесть лет, прошедшие между
конкурсом Королевы Елизаветы (1967) и эмиграцией (1973), Хиршхорна выпустили за
границу только один раз: он съездил на несколько концертов в Лондон. Рассказывают, что Латвийская филармония
заставляла его играть чуть ли не на похоронах! Тем не менее, худо-бедно, но
гастрольная жизнь как-то продолжалась, пока один трагикомический случай не
положил этому конец.